Натуризм превосходно сочетается с феминизмом и борьбой за свободу женщин.

78. Запрет здоровой наготы, особенно наготы женщин, был одним из ключевых пунктов контроля умов во времена патриархата. Отказ от этой традиции разрывает невидимые узы унаследованной половой роли.

79. Запрет женской наготы, одобрение порнографии, навязанные требования моды – по отдельности все это может выглядеть несущественными проблемами. Однако в целом все это формирует картину мира, которым жестко правят мужские ожидания. Мэрилин Фрей объясняет: «Представьте себе птичью клетку. Если вы будете в упор смотреть на один из прутьев клетки, вы не увидите остальных. Если ваше представление о том, что находится перед вами, будет определяться этим близоруким взглядом, вы будете смотреть на один прут, вверх и вниз, по всей его длине – и не сможете понять, почему птичке просто не облететь этот прут, если она хочет улететь куда-то… Каждый прут по отдельности, как бы внимательно мы его ни изучали, не содержит в себе ничего такого, что могло бы как-то повредить птице – если не рассматривать совсем уж неудачные случаи. Лишь когда вы отступите на шаг, прекратите изучать прутья по отдельности и окинете взглядом всю клетку в целом, вы поймете, почему птица никуда не может улететь – вы поймете это сразу же. Для этого не потребуется никаких умственных усилий. Совершенно очевидно, что птица окружена сетью из множества связанных воедино барьеров, ни один из которых не представляет ни малейшей помехи ее полету – но которые все вместе образуют сплошную тюремную стену».

80. «Топлесс-неравенство» (требование прикрывать грудь относится к женщинам, но не к мужчинам) унижает и дискриминирует женщин и отражает тенденцию мужского доминирования над женщинами. В нашем обществе, груди могут быть обнажены, чтобы повысить продажи напитков в баре, но женщина не может обнажить грудь на пляже для собственного удовольствия и комфорта. Рина Глейзер пишет: «Криминализация обнажения женской груди, таким образом, подразумевает отношение к женскому телу как к чему-то аморальному, чему-то, что нужно скрывать. Нечто преступное есть уже просто в том, чтобы быть женщиной». ГеральдПрайс Фарингер пишет: «мужчины имеют право прикрыть грудь тогда, когда считают это нужным – а женщины нет. У мужчин есть право наслаждаться солнцем, водой и ветром без верхней одежды – а у женщин нет. Мало кто из мужчин согласился бы отказаться от этого права. Почему же тогда женщины не должны иметь ту же возможность?.. Требование к женщинам прикрывать груди в общественном месте – ярчайшее проявление неравенства между женщинами и мужчинами, выражение позиции, унижающей женщину. Веками мужчины силой внедряли эти неверные представления. Мужской взгляд на обнажение женской груди явно обусловлен необходимостью указать женщине ее место. Эта позиция происходит из маскулинной идеологии, которая обрекла многие поколения женщин на роль «людей второго сорта»» Рейман Грюннайх пишет: «На кону стоит вопрос: будет ли женщине позволено обнажить грудь в публичном месте в своих личных целях, если она этого захочет, или же ей будет позволено делать это только тогда, когда ее грудь можно использовать в коммерческих целях – укрепляя мнение, что единственной функцией женской груди является удовлетворение мужских фантазий. Для женщины является преступлением быть неодетой, если только она не разделась по требованию работодателя».

81. Законы запрещают демонстрацию женской груди во многом из-за реакции, которую такая демонстрация якобы вызовет у мужчин. Очевидно, такие законы написаны с мужской точки зрения и игнорируют точку зрения женщин, которые могут желать обнажить свою грудь для большего комфорта.

82. Отвергая необходимость «защищаться» от мужчин, прикрывая свое тело одеждой, женщина обретает силу и перекладывает ношу дисциплинированного поведения на мужчин, которые и должны ее нести. Рина Глейзер замечает, что «мужская сила самоутверждается, рассматривая женщин скорее как объекты, которыми управляют мужчины, чем как самостоятельные личности… их ценность определяется реакциями, которые они могут вызвать у мужчин. Чтобы поддерживать патриархальную систему, мужчины должны определять, где и когда должно возникать сексуальное возбуждение. Таким образом мужской миф о женских грудях приобрел силу закона. Если женщина – сексуальный объект и собственность мужчины, значит, то, что возбуждает мужчин, должно демонстрироваться лишь тогда, когда мужчина желает возбудиться». Этот акцент на роли женщины-соблазнительницы «перекладывает ношу ответственности с мужчин на женщин; т.к. женщина провоцирует неконтролируемые желания мужчин, общество извиняет мужское поведение и осуждает жертву за все произошедшее… Признать, что мужчины имеют неконтролируемые желания – значит согласиться с тем, что насилие над женщинами неизбежно».

83. Патриархальные законы лишают женщин права самим решать, что им делать со своим телом, но в запрещающих законах всегда есть «исключения», поощряющие использование женского тела для привлечения потребителя. Так, женская нагота считается неприемлемой на пляже, но встречается на каждом шагу в рекламе и порнографии.

84. Законодательно внедряя требования к женской одежде (предписывая женщинам закрывать грудь), государство выступает в роли родителя. Это унизительно для женщин. Подобно детям, они считаются неспособными или не имеющими права решать, как им одеваться – и это очень похоже на то, как недавно им не было позволено голосовать и иметь частную собственность.

85. Запрет естественной женской наготы питает порноиндустрию. Как заметил Герберт Масчемп, «возражать против появления обнаженного тела на страницах обычной прессы, оставляя его для специальных «мужских журналов» - это типичное проявление позиции “женщина должна знать свое место”».

86. Порнография, в свою очередь, ограничивает возможности женщин отдыхать обнаженными, а также быть неодетыми в других ситуация. Натуризм разрушает власть порнографии над женщиной. Как упоминалось ранее, во многих местах допустимо выложить «Пентхаус» на витрину магазина, но при этом женщина не может обнажить свою грудь, чтобы покормить ребенка. Порнография выглядит «свободой», в частности, «свободой слова». Но приятие порнографии ограничивает возможность женщин ходить топлесс или полностью обнаженной для собственного удовольствия. Она ограничивает их свободу действий по отношению к своему телу, убивает их свободу самовыражения. Наше порнографическая культура способствует укреплению взглядов, которые часто отвращают женщин от попыток хотя бы попробовать отдых в обнаженном виде – несмотря на то, что натуризм во многом прямо противоположен порнографии.

87. Борьба за свободу должна быть борьбой за гражданские права женщин – а не за права порнографов.

88. Узаконенные требования к фасону одежды исторически связаны с притеснениями женщин. Например, в середине девятнадцатого века «осиная талия» считалась признаком красоты, и, чтобы удовлетворить такому стандарту, женщины затягивали себя в корсеты, которые сжимали желудок и другие внутренние органы, создавая видимость крохотной талии. Кроме того, женщины носили до пятнадцати слоев кринолинов и нижних юбок под длинными платьями. Во второй половине столетия к этому еще добавились проволочные обручи. Вес этого одеяния приближался к восьми килограммам. Сейчас мы знаем, как много всего ассоциирующегося со «слабым полом» имело причиной такую одежду – например, «аппетит как у пташки», склонность к обморокам и пониженная физическая активность. Торстейн Веблен заметил, что «в терминах экономической теории корсет – инструмент пыток, лишающий носящую его жизненных сил и делающий её явно непригодной для работы». Многообразные заболевания органов дыхания и репродуктивных органов (в том числе частое бесплодие), от которых страдали женщины, были прямым следствием моды на фигуру а-ля песочные часы. Многие представления о женской слабости, возникшие в девятнадцатом веке, дошли до наших дней, хотя ныне не имеют под собой никаких оснований. Корсеты (а в наши дни – пластическая хирургия груди) вредны для физиологии молочных желез и часто приводят к невозможности грудного вскармливания.

89. Натуризм отрицает отношения, построенные на противостоянии, и, таким образом, созвучен с современным феминизмом, пытающимся разрушить силовую иерархию.